Обзор советской прессы 1982-87 гг.

 

 

                                                                                                                            НАШ АЛЕША

 

                                                                                               (по материалам прессы с микрокомментариями)

 

                                                                                                                                     1998

 

 

 

              Хотел включить отдельную главу о нашем талантливом племяннике Алеше Султанове в свои воспоминания, особенно, после его участия в ХI конкурсе имени П.И. Чайковского в июле 1998 года. Но, прочитав массу статей в различных газетах, интервью с ним и его родителями, найдя у нас дома книжечку «Алёша Султанов. Монографический очерк», 1986 год, с дарственной надписью «Дорогому Дяде Вове и Тете Свете на память от Алёши (Лёхи)» понял, что могу только добавлять отдельные моменты, связанные с моим личным восприятием Лешиной жизни. Решил отдельно о нем не писать, может быть наберусь сил и добавлю свои комментарии к трудам многих журналистов.

 

Первое сообщение об Алеше мы получили 7 августа 1969 года. В то время я строил гараж, мне помогали соседи. Вдруг вижу, бежит Света к строительству и протягивает мне телеграмму от Файзула о «приходе в нашу семью» нового члена — Алеши. Строить мне помогал сосед Гена Чувашов, простой рабочий, но одаренный поэт. Он тут же выдал стихотворное поздравление, которое мы отправили в Ташкент и копию которого подарили Алеше в день его рождения в 1997 году[1]:

Наш Алеша 

 


 

 Министерство культуры Узбекской ССР

 

                                                                                                                                                                                                                                                                                                            И. Альспектор

                                                                                                                           АЛЕША СУЛТАНОВ

 

                                                                                                                            Монографический очерк

 

 

 

                                                                                                                                       Ташкент

                                                                                                                 Издательство литературы и искусства

                                                                                                                            имени Гафура Гуляма

                                                                                                                                         1986

 

 

 

Дорогому Дяде Вове и Тете Свете на память от Алёши (Лёхи)

«Нет в мире музыкального турнира, равного московскому,— ни по масштабу, ни по универсальной сложности его репертуара, ни но уровню подготовки его участников»,— писала газета «Правда» о Международном конкурсе им. Петра Ильича Чайковского[2].

Впервые за всю историю этих конкурсов, а их было уже семь, в нем принимает участие представитель узбекской пианистической школы, воспитанник средней специальной музыкальной школы им. В. Успенского при Ташкентской Государственной консерватории им. М. Ашрафи Алексей Султанов, шестнадцатилетний ученик 10-го класса. Участие его в этом конкурсе — явление отнюдь не. случайное. Он шел к нему естественно и органично с первого прикосновения к фортепиано.

Алеша родился 7 августа 1969 года в городе Ташкенте в семье музыкантов. Его отец, Султанов Файзулхак Абдулхакович,—виолончелист, мать, Погорелова Наталья Михайловна,— скрипачка. Оба они --педагоги кафедры струнных инструментов Ташкентской консерватории. Вопреки сложившемуся мнению, что педагоги-музыканты редко уделяют должное внимание своим детям, родители Алеши явились исключением из этого правила.

Помощников в доме не было. Одна бабушка умерла еще до рождения внука, другая бабушка — актриса драматического театра, народная артистка Узбекской ССР Замира Хидоятова работает, и ей просто некогда. Да и как успеть? Хватило бы времени просто навешать внуков — их у нее двадцать пять. Родители стали дополнительно заниматься со своими учениками дома. Алеша присутствовал при этих занятиях н внимательно слушал.

Отец рассказывал, что когда сыну не было еще и 2-х лет, он вдруг посреди урока начинал отчаянно плакать. Такое повторялось и при прослушивании пластинок. Неожиданно, гуляя в парке, родители обратили внимание на то, что мальчик заплакал, когда по радио передавали «Полонез Огиньского». Провели эксперимент. Поставили несколько разных пластинок с минорной музыкой, и реакция ребенка была всегда одинаковая: он начинал плакать. С тех пор ребенку стали покупать детские пластинки-сказки, песенки, которые он с удовольствием слушал и моментально запоминал.

В четыре года обнаружился абсолютный слух. Отец, как обычно, занимался с учеником, а малыш на кухне с товарищем отца, тоже виолончелистом, пил чай и комментировал: «Фа—фальшиво, си—фальшиво, ре—фальшиво». Пораженный музыкант тут же сообщил отцу о своем открытии, тот сразу же решил проверить догадку друга. Они подряд и вразбивку нажимали клавиши фортепиано. Алеша все называл точно.

Когда Алеше исполнилось четыре с половиной года, его попробовали учить игре на скрипке. Для этого специально заказали крошечный инструмент—шестнадцатую. Но он категорически заявил: «Буду только пианистом».[3]

Ноты он выучил самостоятельно и стал подбирать знакомые мелодии, в 5 лет сказал: «Я сочинил трио Бетховена»,— и показал записанное на нотной бумаге начало ми-бемоль-мажорного трио.

12 декабря 1975 года—знаменательный день в жизни мальчика. Он начал заниматься музыкой с заслуженным учителем УзССР Тамарой Афанасьевной Попович. Этого педагога по фортепиано в музыкальном мире Узбекистана знают все. Она редкий энтузиаст, любящий свое дело до самозабвения и отдающий ему все свои силы. Она умеет отыскивать незаурядных ребят и добивается в своей работе с ними выдающихся результатов. Достаточно сказать, что, работая в школе - одиннадцатилетке при Ташкентской Государственной консерватории с 1961 года, она выпустила более тридцати учеников, из них больше половины—16 человек—поступили в лучший музыкальный вуз страны — Московскую консерваторию. Работа Тамары Афанасьевны заслуживает отдельной статьи, ее методика должна быть изучена и описана. А сейчас речь о ее ученике — Алеше Султанове.

Предварительно, перед зачислением в подготовительный класс, его привели к Тамаре Афанасьевне. Алеша, как и все дети, пел песенки, угадывал ноты, стучал в ладоши и, совершенно неожиданно для видавшего виды педагога, проаккомпанировал на слух своему отцу виолончельную сонату Прокофьева и концерт Хиндемита.

За несколько первых месяцев он успел довольно много, хотя рос очень болезненным и часто пропускал занятия. Заглянув в класс к Попович, можно было наблюдать такую картину: у рояля, на высоком стуле с подставкой, сидит «мальчик с пальчик», под ногами —две табуретки, одна на другой, ухо или горло завязано, а глаза живые, искрящиеся. И хоть занимался немного, прошел 15 этюдов Черни-Гермер и почти всю школу Николаева.

С 1-го класса начались более регулярные занятия. Здесь, наверное, уместно сказать, что свое призвание Алеша осознал рано и всегда много трудился. В первом и во втором классах занимался по два часа, в третьем — три, с четвертого по девятый — по четыре часа ежедневно. Правда, при подготовке к конкурсам мало было и пяти, но... до этого еще далеко.

Все шесть дней в неделю Тамара Афанасьевна проводила рядом со своим учеником, она боится выпустить его из-под своего внимания хотя бы на один день. Редкий урок продолжается час, чаще они занимаются по два, а то и по три часа подряд до полного изнеможения. Авторитет Тамары Афанасьевны для Алеши непререкаем. Она его кумир с первых шагов до сегодняшнего дня. Не слово для него закон. Только бы не расстроить, не огорчить любимого учителя.

Тамара Афанасьевна сажает его в соседний класс, и, пока она работает с другими учениками, Алеша прилежно выполняет домашнее задание. Он часто занимался в школе. Условия были прекрасные: всегда был класс, рабочая обстановка, и поесть можно было в школьной столовой.

А вот что он успел за 1-й класс: 12 этюдов Черни-Гермер: с 16-го по 27-й из 1 тетради; 8 пьес различного характера, в том числе «Новую куклу», «Камаринскую» Чайковского, «Сицилийскую песню» Шумана, «Тарантеллу» Прокофьева; пять произведений крупной формы, среди них вариации до мажор и сонатину си-бемоль мажор Моцарта, сонатину фа мажор Бетховена; пять полифонических пьес. из которых отмечаем три маленькие прелюдии Баха: № 3 до минор, № 5 ре минор и № 8 фа мажор.

Простое перечисление программы говорит об интенсивности его работы.

На отчетном концерте класса Попович в Большом зале консерватории первоклассник Алеша Султанов сыграл сонатину Бетховена фа мажор. Своим выходом на эстраду он вызвал большое оживление в зале. Совсем малыш, нарядный, в черном бархатном костюмчике, в белой рубашечке с жабо, очень серьезный, садится с помощью папы на стул, ждет тишины и с полной ответственностью за происходящее исполняет свое произведение. Успех был большой, но скорее за умилительный облик, хотя отмечалось вполне хорошее исполнение. Так состоялось первое в его жизни публичное выступление, после которого Тамара Афанасьевна записывает у себя в тетради: «отличные данные, пианистичен, эстраден» и тут же рядом: «занимается не всегда серьезно». Улыбнемся этому замечанию о работе семилетнего ребенка и обратим внимание на прозорливость педагога—«пианистичен, эстраден». Как сложно развивать эту пианистичность, знают все профессионалы-пианисты. Колоссальное внимание уделяется работе над совершенствованием технического аппарата. Всевозможные упражнения и приемы, отработанные Попович за время своего многолетнего труда,— это не самоцель, а только средство для выражения музыки. В итоге, техника не довлеет над сознанием, у исполнителя появляется свобода и мастерство. Педагог учит своего ученика эмоциональному, ассоциативному восприятию музыки. «Алеша, что напоминает тебе эта музыка? («о Марте» из «Времен года» Чайковского). Послушай, как чирикают птички, как они перекликаются, как сообщают друг другу: «Весна, весна пришла!» Вот уже наступил апрель (изучается следующая пьеса), радуется вся природа, поет трава, ей вторят деревья, шелестят, поют свою песню зеленые листочки, первые весенние цветы вплетают свои голоса в общий хор». Ребенок с упоением занимается, ищет на инструменте звуковые образы, подсказанные учителем, ему интересно. Он играет, забыв о времени. Опять этюды — их шестнадцать, опять пьесы — это и Бетховен «Экосезы» и Шостакович «Танцы», «Ноктюрн» Фильда, маленькие прелюдии и фуги Баха, две двухголосные инвенции. В раннем возрасте Алеша не любил Баха. Наверное, серьезность и глубина этой музыки была недоступна такому подвижному и непосредственному ребенку. Зато живые, яркие, виртуозные пьесы вызывали у него восторг. Выучил он и два концерта: Гайдна—ре мажор и Моцарта—ре мажор. У ребенка большая программа, он хочет поделиться своей музыкой со сверстниками, у него потребность выступать. Вместе со всем классом Попович он играет в 4-х музыкальных школах Ташкента.

А вот итог 2-го класса. Кроме обычного экзамена, Алеша играет со школьным оркестром в школе и в концертном зале «Бахор». Играет 28-й концерт Моцарта ре мажор, дирижер — основатель и руководитель оркестра В. А. Беленький.

С этих пор, забегая вперед, скажем, что кроме сольных концертов, маленький пианист ежегодно выступает с симфоническими оркестрами, исполняя концерты Моцарта, Бетховена, Рахманинова, Шопена, Чайковского. Все эти концерты и другие выступления Алеши записаны на магнитную ленту отцом мальчика и хранятся в домашней фонотеке.

В 3-м классе осуществилась его заветная мечта, и, помимо большой и трудной программы, он сыграл с симфоническим оркестром Первый концерт Бетховена. Дирижировал народный артист УзССР, профессор Захид Хакназаров. Алеша прекрасно чувствовал эту музыку и работал над ней упорно и с увлечением. Энергия и молодой задор раннего сочинения Бетховена передались мальчику. Концерт прошел с большим успехом. Юный пианист играл ярко, с подъемом. Особенно глубоко и личностно — вторую часть, с огромным удовольствием и подлинным юмором — третью. Концертный зал «Бахор» был полон. Все были взволнованы и счастливы, публика долго не расходилась. Это был этапный концерт девятилетнего виртуоза. «Такие таланты рождаются раз в сто лет»,—сказал в своем выступлении по телевидению профессор Хакназаров после этого концерта.

С этого момента Алеша перестает быть просто одаренным учеником музыкальной школы. Он становится настоящим концертирующим пианистом. Первые его гастроли состоялись в Киеве. С камерным оркестром киевской филармонии им. Лысенко Алексей Султанов «с блеском исполнил ре-минорный концерт Моцарта,— вспоминал впоследствии дирижер и руководитель оркестра Антон Шароев.— Киевляне слушали Алешу со слезами на глазах». Об этом же концерте писала газета «Вечерний Киев». После долго несмолкающих аплодисментов юный пианист повторил финал концерта и еще исполнил на бис этюд и «Скрецо си-бемоль минор» Шопена.

В этом же году Алеша впервые выступил в Москве. Он удостоился чести представлять искусство Узбекистана на юбилейном вечере, посвященном 1000-летию Авиценны. Празднование состоялось в Колонном зале дома Союзов. Алеша играл «Экспромт-фантазию» Шопена. Выступал вместе с известными артистами и был отмечен среди лучших исполнительских сил республики.[4]

Зал встретил его овациями. Он смело вышел, подкупив публику своим обаянием. С первых же аккордов слушатели были захвачены его игрой. Впечатление было настолько неожиданным, что все замерли. А потом зал буквально взорвался аплодисментами. Эти овации предназначались уже не очаровательному ребенку, а истинному музыканту, который сумел увлечь всех присутствующих в волнующий мир шопеновской музыки.[5]

После этого он еще трижды участвовал в юбилейных концертах, которые проходили в Колонном зале дома Союзов. На праздновании 100-летия со дня рождения Хамзы Хакимзаде Ниязи играл «Скерцо» Шопена си-бемоль минор. Еще через год на концерте, посвященном 80-летию Гафура Гуляма,—этюд Шопена № 12, на празднике, посвященном 50-летию образования Узбекской ССР (этот концерт был повторен на ВДНХ), Алеша исполнял вальс и полонез Шопена.

С первого же приезда мальчик влюбился в Москву. Неподдельный восторг вызывали у него шумные улицы и площади, бесконечный людской поток, удивительное сочетание старины и современности. Родители развивали ребенка разносторонне, водили его в музеи, театры, на выставки.

За это короткое время было еще несколько важных событий в музыкальной биографии Алексея Султанова. Через несколько месяцев после его первого выступления в Москве состоялась «Декада узбекской литературы и искусства» в братском Азербайджане. Бакинская публика настолько восторженно приняла выступление маленького пианиста, что каждое произведение приходилось повторять по два раза.

Большой успех сопутствовал Алеше и в Ленинграде, на фестивале симфонической музыки, посвященном 60-летию образования СССР. В зале филармонии им. Шостаковича состоялся концерт узбекского государственного симфонического оркестра под управлением народного артиста УзССР Захида Хакназарова. Алеша исполнил концерт Шопена № 2. И на взыскательных и искушенных ленинградцев игра юного пианиста произвела большое впечатление. Газета «Ленинградская правда» писала об исполнении А. Султанова: «...Его игру отличает непосредственность и удивительная, не по возрасту, вдумчивость. Эти качества в сочетании создают ту глубокую простоту, которая отвечает духу гениальной музыки Шопена». Этот же концерт был повторен во «Дворце молодежи». Здесь было много школьников, студентов, других любителей музыки. Они долго не отпускали со сцены юного виртуоза. Он много играл на бис, в основном Шопена, и с блеском исполнил вторую венгерскую рапсодию Листа.

После этого концерта сверстники пригласили Алешу на встречу в музыкальную школу. Они засыпали его вопросами. Им, знакомым с музыкой не понаслышке, было непостижимо, как мальчик, такой же, как они, простой, веселый, жизнерадостный, так необыкновенно играет. Концерт Шопена Алеша играл с гастролирующим в СССР польским дирижером Богуславом Мадеем и удивил его своим ощущением особенностей музыки польского композитора. Он очень естественно передавал поэтическую напевность, импровизационность и лиричность мелодии. Особенно непринужденно и живо звучала у него танцевальная 3-я часть.

Самым знаменательным событием этого года стало участие Алеши в Международном радиоконкурсе «Концертино-Прага 82». По условиям конкурса в программу входило одно обязательное произведение и два — на выбор исполнителя. В Прагу была послана запись сонаты си минор, «Большого блестящего полонеза» с анданте спианато Шопепа и пьесы чешского композитора Новака «Мой край». Через некоторое время школа поздравляла своего любимого ученика с получением звания лауреата Международного конкурса.

Когда Алеша закончил пятый класс, ЦК комсомола Узбекистана наградил его путевкой в Артек. Для мальчика, очень любящего море, это была большая радость. В Артеке было очень интересно. Музыкой эти 24 дня он почти не занимался, отдыхал по-настоящему. Подружился с ребятами из разных концов страны, с головой окунулся в пионерскую работу. Стал победителем музыкального конкурса и неожиданно увлекся спортом. Отдых в Артеке закалил его. Спорт вошел в его жизнь. Он понял, что при его интенсивной работе, спортивные занятия помогут ему поддерживать физическую форму, бодрость. Он начал усиленно заниматься легкой атлетикой, ходить в бассейн. Ребята всегда любили Алешу за его доброту, чуткость, искренность. Он никогда не зазнавался, хотя, конечно, понимал свою исключительность. Он постоянно слышал восторженные отзывы о своей игре, и это оказывало на него не расслабляющее влияние, а скорее, наоборот, заставляло больше заниматься, совершенствовать свое искусство.

Кроме постоянных гастролей с симфоническими оркестрами по городам Советского Союза, Алеша, как ученик Тамары Афанасьевны, принимал участие во всех концертах ее класса. Класс Попович всегда много выступал. За несколько лет ребята объездили почти весь Узбекистан. Трижды побывали в Самарканде, дважды в Бухаре и Хорезме, играли в Фергане, выезжали за пределы республики, в Казахстан. Везде в этих поездках они встречались со своими сверстниками, с их педагогами, много играли, беседовали, обменивались мнениями. В Ташкенте выступали почти во всех музыкальных школах, и обязательно в конце каждого учебного года — отчетный концерт в Большом зале консерватории.

Этот праздничный концерт класса Попович ждали и любители музыки и профессионалы. С особенным нетерпением ожидали выхода на эстраду Алеши Султанова, который играл целое отделение. По этим ежегодным выступлениям было видно, как Султанов превращается в настоящего зрелого музыканта, виртуозно владеющего пианистической техникой. Он мгновенно увлекал слушателей в мир музыки, забывалось, что играет школьник, в сущности совсем еще ребенок, не знающий жизни. Это была игра настоящего артиста. Он был естественен и в мазурках Шопена и в концерте Рахманинова. Тамара Афанасьевна сказала однажды, после классного концерта, о своем ученике: «Алеша, конечно, особенный ребенок. Он очень искренне воспринимает музыку и очень искренен во время исполнения. Музыка звучит у него естественно и органично. У меня было много талантливых учеников, но такого, как он, не было. В нем есть неиссякаемое творческое горение, тяга к музыке. Она — его жизнь, его любовь, она для него источник огромной радости».

На концерте Алеша умеет внутренне собраться, играть на сцене для него истинное счастье. Он много и упорно работает над совершенствованием техники, выучивая в год по 12—15 инструктивных этюдов, в основном Черни, Клементи, Мошковского. Постепенно он накапливает репертуар, начинает учить этюды Шопена. Сначала, в 5-м классе, это: 5-й 8-й, 13-й, затем добавляются еще четыре: 2-й, 4-й, 12-й, 18-й и в 7-м классе—еще шесть: 7-й, 17-й, 19-й, 21-й. 23-й, 24-й. Он учил их, как привык учить этюды: каждую руку отдельно, в других тональностях, добиваясь абсолютного удобства, проигрывая целиком н по фрагментам в разных темпах, совершенствовал детали, отрабатывал разными приемами. Но, выходя на эстраду, он играл свободно и вдохновенно, забывая о пассажах, двойных нотах, октавах, хроматических гаммах. Каждый этюд был одухотворен тем внутренним содержанием и смыслом, той романтикой и поэтичностью, которая свойственна музыке Шопена. Чаще всего он играл 12-11 «революционный» этюд. С юношеской энергией он передавал мятежную неуспокоенность и патетическую героику этой музыки. Начав с эскпромтов и этюдов, Алеша все более погружается в мир шопеновской музыки. Он играет его вальсы, мазурки, прелюдии, ноктюрны, полонезы, первую балладу.

Репертуар его расширяется и пополняется. За три года Алеша Султанов выучил восемь прелюдии и фуг Баха, стараясь вникнуть в эту музыку, понять ее философскую глубину; Третий концерт и сонату-апассионату Бетховена, Второй концерт Рахманинова, этюд ре-диез минор Скрябина и фа-минорный трансцендентный этюд Листа. В 9-м классе пробует учить и Первый концерт Чайковского.

Но сердце его безраздельно отдано Шопену. Его все больше захватывает романтичность и проникновенность шопеновской музыки. После особенно удачного его выступления в Большом зале консерватории Т. А. Попович решает готовить своего ученика к Международному конкурсу им. Фредерико Шопена. Эти конкурсы проходят в Варшаве каждые четыре года. Одну из лучших страниц в историю этих конкурсов вписали советские пианисты. Большая и трудная конкурсная программа была уже Алешей выучена и многое сыграно. Предстояло отобрать лучшее и начинать «специфическую» предконкурсную работу. Ясно, что молодого музыканта это не пугало. Скорее, наоборот. Цель, поставленная педагогом, была так заманчива, а перспектива бесконечного углубления в мир Шопена так интересна и увлекательна, что он взялся за подготовку к конкурсу с огромным рвением и радостью. В программу вошли: два этюда—№ 12 и № 17, вальс № 1 ми-бемоль мажор, три мазурки ор 56, шесть прелюдий — с 19-11 по 24-ю, соната си минор и концерт № 2 фа мажор.

За месяц до отборочного прослушивания Попович повезла своего ученика в Москву к профессору Льву Николаевичу Наумову, который уже несколько лет наблюдал за развитием этого одаренного мальчика. Еще в свой первый приезд в столицу он по совету Тамары Афанасьевны играл в ЦМШ (центральной музыкальной школе при Московской консерватории). Его слушали опытные педагоги н предложили переводиться в Москву. Но он и думать не мог о том, чтобы расстаться со своим педагогом. С 5-го класса он стал ежегодно ездить в Москву на консультации к профессору Наумову. По возвращении в Ташкент Алеша подробно рассказывал своей любимой учительнице о занятиях с профессором. о его замечаниях, пожеланиях, советах, и Тамара Афанасьевна, сама прекрасный педагог, с большим вниманием и доверием прислушивалась к ним и требовала от своего ученика их выполнения.

На этот раз она поехала с Алешей сама. Почти ежедневно они встречались на уроке у Льва Николаевича, а затем ехали в Балашиху, где поселился Алеша,[6] и занимались 3 часа. Домой Тамара Афанасьевна возвращалась поздним вечером. Мать Алеши, Наталья Михайловна, сказала как-то корреспонденту газеты: «....У этого искусного педагога наш сын научился не только секретам музыки, но и настоящим человеческим качествам». И действительно, нельзя не восхищаться беспредельной преданностью и самоотверженностью этого человека.

После Всесоюзного отборочного прослушивания, где играли 14 претендентов, профессор Мержанов объявил 3-х достойных участников, допущенных к конкурсу.[7] Об Алеше он сказал, что «...Султанов заслужил право играть на конкурсе, но, к сожалению, до 16 лет ему не хватает десяти месяцев. А по условиям конкурса в нем могут принимать участие музыканты, достигшие этого возраста».[8]

Все были очень огорчены, кроме самого претендента. Он сыграл всю конкурсную программу в Московской консерватории. его слушали авторитетнейшие музыканты страны, выделили среди других талантливых участников отбора, и он был удовлетворен, тем более, что его концертная деятельность не прекращалась.

Одновременно с подготовкой к конкурсу он гастролировал во многих городах Советского Союза. Побывал в Алма-Ате, Фрунзе, Казани, Новосибирске. Кисловодске. Он играл и сольные программы, и с симфоническим оркестром. В сольную программу входила соната-апассионата Бетховена и произведения Шопена: соната си минор, первая баллада, ноктюрны, мазурки, этюды, вальсы. Хочется отметить мастерство юного пианиста, так как фортепианные концерты все время приходилось играть с разными оркестрами и разными дирижерами. Он выступал с народным артистом РСФСР Павлом Ядых и народным артистом СССР А. Джумахматовым, с народным артистом УССР Федором Глущенко, с народным артистом ТАССР Ренатом Салаватовым, со Львом Шульманом, с Вячеславом Блиновым, с другими дирижерами. С оркестром узбекской филармонии объездил почти всю республику, выступая с дирижерами Захидом Хакназаровым и Владимиром Неймером. Исполнялись концерты: Шопена —№ 2. Рахманинова—№ 2 и Чайковского—№ 1. И везде концерты проходили с большим успехом. Алеша сохранил несколько памятных афиш, где оркестранты оставили ему автографы с пожеланиями: «...Больших тебе успехов, Алеша!»—от первых скрипок; «...радости творчества, вдохновения, счастья!»— от группы виолончелистов; «...Дерзаний и побед!»—от лектора-музыковеда; «Надеюсь, эта встреча не последняя!»—от дирижера. А вот особенно трогательная надпись 15-летнему исполнителю: «Большого будущего тебе, дорогой коллега, на поприще нашего искусства»— так обращается к Алеше седой концертмейстер оркестра, и еще много других восторженных пожеланий. Здесь уместно привести хоть несколько строк из рецензии: «Подлинным украшением вечеров стало выступление пианиста из Ташкента Алексея Султанова. Прозвучавшие в его исполнении фортепианные концерты П. П. Чайковского и Ф. Шопена убедили нас в том, что перед нами — несомненный талант, способный решать сложные художественные и исполнительские задачи. В игре юного пианиста можно было уловить все признаки будущего мастера»—это пишет музыковед Ермолов в газете «Вечерняя Алма-Ата». «Он великолепно сыграл второй фортепианный концерт Шопена—с тонким ощущением романтической природы образов, виртуозным совершенством» — музыковед М. Бякли, газета «Вечерний Ленинград». «...Редко можно слышать подобное исполнение даже лауреатами, артистами с большим опытом» — это высказывание А. Аникеева, музыканта из Новосибирска. «...Главное, что привлекает в его игре,— пишет заслуженный деятель искусств ТАССР Л. Любовский в газете «Вечерняя Казань»,—непосредственность, какая-то удивительная первичность, отсутствие академического штампа. Можно смело говорить о творческой самобытности музыканта». Нельзя не согласиться с этими высказываниями, потому что правдивость, естественность и вместе с тем поэтичность его игры не могут не подкупить самого строгого критика. Можно было бы привести еще множество восторженных отзывов специалистов, но приведем только два: «удивительный музыкант»,— сказал об Алеше директор центральной музыкальной школы при Московской консерватории Б. Бельченко, «феноменальная техника»,—это профессор Наумов, из класса которого вышли многие лауреаты Международных конкурсов.

В июне 1984 года Алеша впервые выезжает в заграничное турне. В социалистической республике Македонии проводились дни культуры Узбекской ССР. Алексей Султанов был приглашен в состав делегации, представляющей музыкальное искусство Узбекистана. За 10 дней он объездил с концертами всю республику.

Декада открылась большим праздничным концертом в «Народном театре» столицы. Современная архитектура этого здания, красота и вместительность зрительного зала, его акустика производили огромное впечатление. На этом концерте были представлены лучшие артистические силы Узбекистана. Исполненный Алешей «революционный» этюд Шопена был прекрасно принят публикой. На следующий день в этом театре состоялся концерт симфонического оркестра узбекской государственной филармонии им. Кари-Якубова. Под управлением Захида Хакназарова Алеша играл Второй концерт Рахманинова. Публика горячо встретила его проникновенное исполнение. Благодарные слушатели долго не отпускали «чудо от дете», и Алеша еще много играл на бис. Особенно вдохновенно прозвучали второе скерцо и виртуозный большой вальс Шопена. После сольного концерта в Выставочном зале в газетах Македонии были напечатаны статьи об узбекском пианисте: «...это музыкальная личность, в которой совмещены одновременно интуиция, широкие музыкальные знания и исполнительский блеск, что вместе говорит о том, что это редкий талант». Газета «Нова Македониа» в разделе «Культурная жизнь» поместила портрет Алеши и большую статью о нем: «А. Султанов — пианист высокого класса, которому предстоит большая карьера... Без сомнения — это зрелый музыкант, несмотря на молодые годы. Трудно поверить, что возможна такая исполнительская мудрость в этом возрасте. Это говорит об исключительно редкой музыкальной личности...»

Эта поездка положила начало зарубежным гастролям молодого исполнителя. Ему аплодировали Прага, Берлин, Дрезден, Лейпциг, Познань.

Мать Алеши с волнением рассказывала, что, когда они проезжали через Варшаву, поезд останавливался всего на два часа, Алеша умолил ее поехать «в тот собор, где похоронено сердце Шопена». В соборе шла служба, Алеша с трепетом подошел к священному месту и дотронулся рукой до мемориальной доски.

В ноябре 1984 года директор школы Ирма Гулямовна Юлдашева, где Алеша учился уже в 9-м классе, получила письмо Министерства культуры СССР, где было написано: «...учитывая выдающиеся способности Е. Кисина (Москва), В. Репина (Новосибирск) и А. Султанова (Ташкент), разрешить Союзу композиторов СССР выплачивать стипендию в размере 50 рублей до окончания ими средних специальных учебных заведений».

Алеша, при всей своей насыщенной артистической деятельности, многочасовых занятиях за инструментом, остался жизнерадостным, общительным человеком. У него много друзей, он не чуждается современных веяний, так называемой легкой музыки, с удовольствием слушает записи итальянских певцов, американского джаза. Одно время даже серьезно увлекся ударными инструментами. Стал ходить в класс, где стояла ударная установка, и подолгу там занимался. Приобрел палочки и дома отрабатывал разные замысловатые ритмы. Любил вместе со всей семьей послушать записи классической музыки из домашней фонотеки и стал приобщать к этому своего младшего брата Сережу, тоже будущего пианиста.

В июле 1985 года Алеша принимал участие в фестивале искусств, который проходил в социалистических странах. Этот фестиваль был приурочен к 40-летию Победы над фашистской Германией. Как всегда, было много концертов. Были и экскурсии по памятным местам. Посещение концлагеря в Треблинке потрясло его. Он долго находился под впечатлением увиденного.

Домой Алеша вернулся повзрослевшим и возмужавшим. В этой поездке он много общался с музыкантами разных стран: с дирижерами, оркестрантами, композиторами. Его художественный кругозор расширился и обогатился. Он по-другому стал смотреть на свое искусство. Его игра стала более зрелой. И если раньше он многое играл интуитивно, то теперь стал больше вдумываться в свою работу, стараясь проникнуться глубиной композиторских исканий.

Накопленный репертуар, опыт концертирующего исполнителя и окрепшее пианистическое мастерство поставили перед ним вопрос о достижении новых вершин. Подготовка к Международному конкурсу имени Петра Ильича Чайковского стала естественным продолжением его творческой биографии. Алеша прекрасно понимал, что соревноваться предстоит с самыми талантливыми представителями из разных стран, и поэтому начал готовиться к нему тщательно и серьезно.

Обдумав вместе с Попович конкурсную программу, он погрузился в нее с головой. За полгода до конкурса Тамара Афанасьевна отправляет своего ученика в Москву к Льву Николаевичу Наумову. После того как профессор его прослушал, было принято решение не возвращаться домой, а остаться в Москве и заниматься с Наумовым.

Насыщенная музыкально-театральная жизнь столицы увлекает Алешу. Особенно нравятся ему спектакли Большого театра. Он с удовольствием слушает «Ивана Сусанина», «Пиковую даму», знакомится с пригородами Москвы, посещает музей-усадьбу «Кусково».

В преддверии конкурса Алеша едет в Клин к Чайковскому, чтобы проникнуться атмосферой, в которой жил и творил великий композитор. Там, в доме-музее, он играет «На тройке» из цикла «Времена года».

В Москве концертная деятельность его успешно продолжается. Он играет в «Доме архитекторов», в Центральной музыкальной школе, в зале им. Чайковского, в Большом зале консерватории.[9] Интересны впечатления от этих концертов не только маститых музыкантов, но и молодых исполнителей, которым, как известно, свойственен максимализм и особенная требовательность. В связи с этим хочется процитировать отрывок из письма, присланного Тамаре Афанасьевне ее бывшей ученицей, которая учится в Москве: «Пишу Вам после концерта в зале имени Чайковского. Слушала Алешу Султанова. Честно говоря, за эти полгода, что я живу в Москве, я не получала такого сильного впечатления от концерта. Его исполнение, взволновало меня до самого сердца. Он всю свою душу, мысли, чувства, все отдавал музыке. Он не играет как все. Он постоянно в поиске. В общем, всего того восторга, что испытала, не передать на бумаге. Я думаю, что он заговорит во весь голос на весь мир. О своем сейчас писать не могу. Я еще вся там, в этом концерте».

Прошло более полувека, как в Советском Союзе состоялся первый Всесоюзный конкурс пианистов. За это время в музыкальном искусстве, в том числе пианистическом, совершилась подлинная революция. Искусство стало глубже, интеллектуальнее. В то же время оно стало по-настоящему народным, понятным слушателю в самых отдаленных уголках страны. Благодаря радио и телевидению, развитой сети гастрольных объединений, любители музыки могли пристально следить за всеми музыкальными событиями, происходящими в мире. Сейчас никого не удивишь самой блестящей техникой. Только глубокое проникновение в музыку, умение воздействовать на сердце и душу слушателя волнует и трогает. Алексей Султанов из таких музыкантов.

Международный конкурс имени Петра Ильича Чайковского—это всегда праздник. Это будущее исполнительского искусства, его надежда, парад талантов, новые интерпретации и находки. Это показ разных школ и направлений, единый дух творческого соревнования, где нет побежденных. Успехов вам, участники VIII конкурса!

Успехов тебе, Алеша! [10]

 

 

 

 

«Известия», июнь 1998 г.

 

80$ — за право потоптать знаменитую сцену

 

Первый тур пианистов на конкурсе Чайковского превратился в предварительное прослушивание иностранных участников.

Итак, близится к концу первый тур состязания пианистов на Московском международном конкурсе им. П.И. Чайковского. Слушатели в легкой растерянности. Некоторые участники демонстрируют такой неприкрытый непрофессионализм, что непонятно, как на это реагировать. Вот лишь некоторые отзывы независимых экспертов, профессиональных музыкантов, которые (по условиям конкурса) сохраняют пока свое инкогнито.

— Прослушав первых 24 человека, приходишь к выводу, российские участники объективно сильнее всех зарубежных пианистов, которые играли в эти дни. То ли сказался обязательный предварительный отбор, «селекционировавший» наших участников, то ли на конкурс им. Чайковского перестали ездить талантливые иностранные исполнители... Думаю, все эти вопросы нужно адресовать к отборочной комиссии, допустившей из зарубежных пианистов совершенных бездарностей (замечу в скобках: такого уровня на конкурсе им. Чайковского не было уже очень давно). Во всяком случав, наши пианисты пока демонстрируют абсолютно иной класс игры.

Другое дело, что если оценивать наших участников абстрактно или сравнивать их между собой (фактически получается очередной всероссийский» конкурс), каждому можно предъявить претензии. Один из главных недостатков — отсутствие музыкантской инициативы, личностной игры.

Первый российский участник, Е. Брахман понравился публике своей непосредственностью, лиричностью. М.Филиппов — опытный конкурсный боец, прекрасно владеет собой, смог превратить свое конкурсное выступление в мини-концерт. Пожалуй, только А. Султанов представил настоящее исполнительское прочтение произведений. К. Главатских — крепкий пианист, но совершенно не интересен как исполнитель. Удивила В. Корчинская-Коган: блестящая техника, .тонкая нюансировка. Фаворит публики (и, кажется, жюри) В. Руденко, эавершивший второй день прослушивания, показался даже слабее Корчинской, он скорее шоумен, чем классический пианист. Но его виртуозность нельзя не оценить.

— Как правило, запоминаются или удачные выступления, или провальные. Начну со вторых. Из ряда вон выходящие — Е. Фирсов (США), A. Ивaнoв (Белоруссия), Р. Ержаковский (Казахстан), Нг Чон Лим (Малайзия). Но абсолютный лидер среди непрофессионалов — грек Галеос. За свою жизнь я впервые услышал свист в Большом зале Консерватории. Помимо «типичного» внешнего вида (кроссовки, малиновая с разводами рубашка и огромная бордовая «бабочка»), игра Галеоса ничего, кроме смеха .и. искреннего возмущения, не вызывала. Если на конкурс им. Чайковского попадают такие (не хочется говорить кто), то давайте лучше допустим до участия в этом престижном соревновании учеников детской музыкальной школы — они играют лучше.

Непонятно другое: почему председатель жюри «измывается» над публикой (между прочим, заплатившей деньги за билеты) и не останавливает выступления подобных пианистов? Правда, эти участники тоже играют не бесплатно: они внесли взнос в размере 80 долларов за право потоптать знаменитую сцену мира. Кто прав?

Наиболее яркие впечатления Кирилл Глядковский, хотя и выступающий за США, но полное музыкальное образование получивший в России. Хочу отметить и Алексея Султанова, который как будто играл не на конкурсе, а на первом отделении своего сольного концерта.

— Зарубежные музыканты (за редким исключением) как будто играют ластами, а не руками. По традиции, пока все выступавшие представители Японии и Кореи «на одно лицо», отличаются разве что степенью беглости пальцев. Может быть, следующие дни выявят хоть одного перспективного пианиста из этих стран.

— Можно отметить очень профессиональную работу жюри. До объявления результатов первого тура их решением сняты 13 исполнителей из 24-х — и все абсолютно правильно. Если интриги, о которых так много говорят, все же «сработают», то, скорей всего, уже в третьем туре.

Напоследок сообщу еще об одном, на мой взгляд, любопытном факте. Для участников конкурса, на выбор, представлены три рояля трех фирм: «Steinway», «Yamaha» и •Kawai». Так вот из одиннадцати российских участников 7 человек выбрали рояли японских фирм, а 25 японских конкурсантов предпочли «Steinway».

Светлана Антонова.

 

 

 

«Литературная газета», 24.06. 98

 

Музыкальное братство — Конкурс Чайковского.

К итогам второго тура.

 

Что же касается пианиста Алексея Султанова, три года учившегося у Льва Наумова и живущего нынче в США, то ошеломляющий успех его интерпретаций программы второго тура (особенно "Думки" Чайковского и Седьмой сонаты Прокофьева) можно назвать триумфом бессмертной школы Генриха Нейгауза с ее приоритетами поэзии, интеллектуальной воли, страсти, вдохновенной фантазии.

Тамара Грум-Гржымайло

 

 

 

 

«Вечерний клуб», 25.06.98

 

Наш Алеша 2В субботу вечером пианист Алексей Султанов блестяще отыграл на втором туре, вызвав шквал аплодисментов, перманентно перешедший в небезызвестный ураган. В артистической выяснилось, что его брат Сережа (справа) — тоже подающий надежды пианист. Возможно, скоро возникнет уникальный дуэт братьев Султановых.

 

 

 

«Независимая газета», 26.06.98

Первый скандал конкурса имени Чайковского

Сегодня начались финальные прослушивания инструменталистов

 

Сегодня в трех специальностях конкурса начались выступления финалистов. Теперь они будут играть с лучшими симфоническими оркестрами Москвы. Позади осталось два тура. где в сольных программах проявились все индивидуальные качества молодых музыкантов. Третий тур — это борьба мускулов и характеров. На этот раз в финал попадали восемь соискателей, набравших по итогам двух первых туров наибольшие суммы баллов -Объявление финалистов Конкурса закончилось в среду около полуночи, и это мероприятие стало самым интересным с точки зрения драматизма. Как и ожидалось, скандалом закончился второй тур у пианистов. По оценкам экспертов. публики и критики, выступление на конкурсе россиянина Алексея Султанова стало самым значительным событием. На конкурсных выступлениях Султанова в Большом зале консерватории были аншлаги, как на гастролях мировых знаменитостей. Восторженные впечатления объединяли все радикальные слои музыкальной общественности: и тех. кто безоговорочно принимал его нестандартные интерпретации, и тех, кого раздражали даже его длинные, как у библейского Самсона, волосы и экстравагантная внешность Его в финал не допустили, несмотря на то что технически он выступил лучше многих финалистов.

Отсутствие в финале Султанова лишает конкурс пианистов всякой интриги - перевес победителя вряд ли будет ощутимым. и фактически им станет наиболее «усредненный» по всем турам музыкант.

Пять российских участников из восьми финалистов - таков итог второго тура и у пианистов, и у виолончелистов. У последних, правда, обошлось без скандала. Справедливость жюри этой специальности сомнения ни у кого не вызывает. Половину финалистов конкурса скрипачей также составили наши участники. Наверное, кто-то удивился отсутствию среди финалистов россиянина Графа Муржи. которого кое-кто из публики и членов жюри прочил даже в главные фавориты. Но жюри под руководством Лианы Исакадзе не пропустило его в финал, что не вызвало того же безоговорочного неприятия этого решения, как в случае с Султановым...

Вадим Краних

 

 

 

«Коммерсантъ-daily» №113, 26.06.1998 года

 

Культура.

Гениально одаренные обойдутся и без лауреатства.

 

Так решило жюри конкурса пианистов.

 

Подведенные вчерашней ночью на конкурсе им. Чайковского итоги второго тура в трех инструментальных номинациях можно было бы счесть разумными, если б не скандал у пианистов. В списке восьми участников третьего тура не оказалось того, чье присутствие там для публики было неоспоримым, Алексея Султанова.

Объявляя итоги, председатель фортепьянного жюри Андрей Эшпай не скрывал своего заупокойного настроения. «Чем утешаться срезавшимся?» В дело пошел Равель, трижды не удостоенный Римской премии. Последняя попытка, совершенная им в 1905 году, «поверьте, тоже ни к чему не привела, но ведь мы-то знаем Равеля, а не тех, кто выиграл у него эту премию».

Забавно и — ничего не скажешь — культурно. Вроде и себя полили, а без ущерба для «общего дела». Собственно, в возможностях жюри, где роль «серого кардинала» по - прежнему играет профессор Сергей Доренский, ничтоже сумняшеся «протянувший» на третий тур четырех своих учеников (ровно половину финалистов), никто не сомневался. Разве престижу и репутации конкурса может помешать такая мелочь, как приватные договоренности о тех, кто нужен финалу (даже если очевидно плохо играл, как Вадим Руденко), а кто и вовсе не нужен? Ни финалу. Ни конкурсу им. Чайковского. Ни публике, которую, как присягал на открытии тот же Андрей Эшпай, обмануть невозможно.

Итак, в третьем туре у пианистов — восемь спортсменов. Пятеро наших (Денис Мацуев, Виктория Корчинская-Коган, Вадим Руденко, Максим Филиппов, Сергей Тарасов). Еще один — украинец (Олег Полянский). На закуску — британец (Фредерик Кемпф), которому наверняка дадут вторую премию, и японка (Мика Сато) — так, для балласта. Почему-то на «итогах» бурных аплодисментов удостоили вылетевшего американца Роберта Тиса. А на Султанове все осеклись. Повисло неловкое молчание.

Очевидно, что на первом месте окажется Денис Мацуев — питомец «Новых имен», достойный игрок в амплуа Вана Клиберна. Высокий, уверенный в себе, техничный и предсказуемый во всем. Уже сегодня очевидно, что на его последующих сольниках никому никогда не будет предложено ничего нового, интересного и нестандартного. Кроме выправки, посадки — под углом в 130 градусов назад — и холодного виртуозно-лирического шика. Разумеется, с долей нервячки, которая ощущалась, когда Мацуев во втором туре играл «Мефисто-вальс», был зажат, но которую успешно ликвидировал в медленной части Седьмой сонаты Прокофьева.

Слушая и наблюдая такого пианиста, можно было предположить увлекательную интригу в финале между ним, стандартным музыкальным клерком, и Алексеем Султановым, коренастым странником. Чем занимала бы эта интрига? Для жюри и публики это означало бы борьбу за выбор исполнительского стандарта или нестандарта. За поиски очередного чемпиона или, напротив, сверхэнергетика, почти неприлично завораживающего зал своей нервически - импульсивной тайной. У жюри от этой тайны, похоже, у первого сдали нервы. А может, Сергей Доренский вдруг сильно забоялся, что у стертого лица его спортсменского класса будет хоть один противоположного свойства конкурент, В любом случае то, чем можно было бы оживить финал, судорожно выкинули на помойку.

Теперь у пианистов мы будем иметь дело только с цифрами, секундомерами, двигательно-мускульными презентациями и растягиваемыми, как на эспандере — плюс-минус сантиметр в темпе, в громкости, в точности,— фортепьянными концертами. Чайковского—Прокофьева. Чайковского—Рахманинова. Чайковского—Прокофьева, Чайковского—Шопена. Сверните уши, вынимайте ноги. Считайте пальцы и баллы, баллы. Viva Доренский — gaudeamus igitur боксеров от музыки. Русская сборная победила в командном зачете. Зачем финал?

Елена Черемных

 

 

 

У кого есть шанс не дойти до третьего тура

 

С тех пор, как слоган «победителей не судят» вошел в обиход, принято не задумываться над судьбой «побежденных». «Коммерсантъ» решил обратиться за комментариями к НАТАЛЬЕ ПОГОРЕЛОВОЙ — матери Алексея Султаном, явного фаворита конкурса пианистов, не допущенного на третий тур. Беседует музыкальный обозреватель ЕЛЕНА ЧЕРЕМНЫХ.[11]

Наш Алеша 3

— Почему пианисту Алексею Султанову, у которого эксклюзивные контракты с Japan art и Colambia. у которого один концерт в Америке стоит $8-9 тыс., который 12 лет благополучно выступает зa рубежом, было важно играть на конкурсе им. Чайковского?

— Ему было важно вернуться в Россию. Получив пинок 12 лет назад (Алексей Султанов уже участвовал в конкурсе им. Чайковского, когда ему было 16 лет и он заканчивал 11-й класс ЦМШ.— «Ъ»), он буквально через год после этого взял первую премию на конкурсе Вана Клиберна. И по условиям той победы он должен был отыграть 200 концертов. Учтем, что в те годы наш Госконцерт забирал у музыкантов 67 процентов от выступлений. А мы ведь переехали в Москву из Ташкента, и у нас здесь практически ничего не было. И еще, над Лешей постоянно висела угроза армии. Надо было как-то спасаться. Теперь же он вернулся на «чайник», уверенный в себе. Да и мы ему постоянно пели по телефону: «Приезжай, приезжай, в Москве теперь и публика другая, и все иначе». Что говорить, Леша просто хотел сюда вернуться.

 

— Насколько ваш сын был готов к тому, что произошло?

— Он рассчитывал на лучшее, но был готов и к самому худшему.

— Почему?

— 12 лет назад его так же плавно отсеяли со второго тура. Что произошло? Буквально на жеребьевке Лешка сломал палец и играл под заморозкой (мы нашли спортивного врача, который делал ему укол, как футболисту, азотом). Укола хватало на три минуты. Остальное игралось на чистой боли. Первый тур — прекрасно. Второй — тоже. Лешку согнали со второго тура, и жюри отговорилось жалостью: «Пусть не мучит свой палец».

— Чем жюри отговаривалось теперь?

— Его учитель, который, в свою очередь, учился у Нейгауза,— Лев Николаевич Наумов, объясняет случившееся тем, что все иностранные члены жюри поставили огромный балл. А наши — нижайшие баллы. Тем самым все высокие оценки оказались аннулированы.

— Зато у профессора Доренского в финал прошло четыре ученика. Даже Руденко, который почти провалился на втором туре. Может быть, стоило идти в класс не к Наумову, а к Доренскому?

— Ни за какие коврижки он бы не сделал этого.

— Хотелось бы получить хотя бы неофициальный расклад в жюри. Кто был за Султанова?

— С утешениями подходили Андрей Эшпай, Черны-Стефаньска. Говорят, что за него голосовали представители Австрии и Германии. Американец Поллок. Но Доренский ведь очень много общался с Поллоком и, видно, о многом с ним договорился.

— Объективности ради. неужели ему было не с кем здесь соперничать?

— Что вы, конечно, было с кем. Есть же хорошие ребята — Денис Мацуев, англичанин (Фредерик Кемпф.—«Ъ»), Вика Корчинская-Коган. С этими ребятами он бы сражался хорошо и на равных. Но его отблокировали. Канал «Культура» и с первого, и со второго тура показывал — хоть пол-секунды! — всех, кроме Алеши. Мне было противно от предчувствия всей этой грязи. Теперь же, когда она пролилась,— все равно.

— Что теперь?

— Теперь мы хотели, чтоб сын отдохнул. Были планы поехать на дачу. Но боюсь, что Лешка с женой уже пошел за билетами.

 

 

 

«Русский телеграф», 27.06.98.

 

Спешная ловля блох

Итоги II тура конкурса Чайковского лишили состязание главной интриги.

 

Конкурс пианистов предпочел оскандалиться раньше, чем ожидалось. Жюри срезало альтернативного лидера Алексея Султанова (1-я премия конкурса им. Клайберна, 2-я — престижного «Шопена»). Как говорят, расчищая дорогу Вадиму Руденко, неудачно сыгравшему второй тур. В команде «наших» еще мастеровитый Сергей Тарасов, настойчивая Виктория Корчинская-Коган, молодой любимчик аудитории Денис Мацуев и ученик Веры Горностаевой Максим Филиппов, изумительно сыгравший цикл прелюдий Рахманинова. Иностранцы - Фредерик Кэмпф (музыкально одаренный, но неотесанный, играющий без деталей), Мика Сато от азиатской исполнительской школы и немножко иностранец, точный и тонкий Олег Полянский (Украина). Подробнее о ситуации на конкурсе пианистов читайте в завтрашнем номере. Пока скажем только, что однозначную победу уже одержал профессор Сергей Доренский. В финале — четверо его воспитанников.

Юлия  Бедерова

 

 

 

«Московский комсомолец», июнь 1998 года.

 

Концерт для мафии с оркестром?

Конкурс имени никого

 

Конкурс Чайковского завершается. Сегодня, когда этот номер уже будет подписан, станут известны имена лауреатов. Но и тех, кто прошел в третий тур, то есть финалистов, уже можно поздравить с выигрышем. Так кто же победил в этой игре и была ли она безупречно честной?

После чудовищного по степени непрофессиональности участников первого тура пианистов отсеялось две трети конкурсантов. Туча японо - корейско - китайских претендентов тоже сократилась до трети, и в объеме, почти равном российской группе участников (аж восемь человек), просочилась во второй тур. Для чего? Да только для того, чтобы составить слабенький фон для учеников членов жюри: Руденко. Корчинская-Коган, Полянский, Мацуев_— натурально, студенты Доренского. Тapacoв — ученик Наумова, Тис — Поллака. В роли такого же фона, заведомо обреченного на «выброс», выступили и те, кто нравился публике, но никак не устраивал почтеннейшее жюри. Таковым оказался интересный и тонкий музыкант, француз Оливье Пейребрюн. В эту же западню попал и Алексей Суптанов ученик Наумова, оставивший Московскую консерваторию после третьего курса. Султанов — музыкант, явно не укладывающийся в прокрустово ложе пианистической школы профессора Доренского, в частности, да и нынешних эстетических принципов Московской консерватории вообще. Изгнание нестандартного Султанова после второго тура — откровенный скандал нынешнего конкурса.

Групповой портрет участников третьего тура — это бенефис проф. Доренского четверо из восьми финалистов - его ученики. И если Руденко и Корчинская-Коган продемонстрировали некий приличный конкурсный уровень, то представляющий Украину Полянский — просто шокировал своей вялостью, равнодушием и бестильностью. Да и Мацуев на втором туре ограничился выполнением весьма скромной задачи: сыграть программу (довольно несложную) с верными нотами, ровненько от начала до конца.

На третьем туре неприятные сюрпризы продолжались: Максим Филиппов буквально провалил исполнение Первого концерта Чайковского, играя с неряшливостью, которая не пристала финалисту столь престижного соревнования.

Екатерина Кретова

 

 

 

«Культура», №23, 25 июня - 1 июля 1998 г.

МУЗЫКА

Борьбы достаточно. Хотелось бы побольше игры.

Пианисты.

 

Российская «команда», прошедшая суровый предварительныйотбор, на этот раз оказалась даже более ровной и сильной, чем на прошлом конкурсе. Однако в ней нет ярко выраженного лидера. Есть лидирующая группа. Возглавляют её Вадим Руденко и Алексей Султанов. Вадиму Руденко, завоевавшему третье место на Х Конкурсе, не занимать сценического темперамента, виртуозности и блеска. Однако есть у него тенденция к « гладкому скольжению» по поверхности произведения. Эти впечатления четырехлетней давности вновь подтвердились. На первом туре Руденко представил еще с тех пор памятный набор своих коронных номеров - Второй этюд Шопена, Девятую сонату Моцарта, Прелюдию и фугу Танеева. Шопен был, как всегда, великолепен, моцартовская соната прозвучала, правда, эдаким «милым пустячком»... Алексей Султанов - музыкант самовыражения, но не во всем одинаково убедителен. Его стихия - музыка мощная и властная, звучащая на эмоциональном пределе. И это подтвердилось поистине феерическим и «хулиганским» (вполне, впрочем, в духе оригинала) исполнением Седьмой сонаты Прокофьева, «налетевшей на порядком утомленную публику, подобно шквалу. Такого эмоционального напора на нынешнем конкурсе мы еще не наблюдали.

Татьяна  Гальперович

 

 

 

Здравствуй, племя молодое, давай познакомимся.

 

На VIII Конкурсе им.Чайковского вся музыкальная Москва переживала за юного ташкентского пианиста Алексея Султанова: крышка рояля упала и сломала ему палец. Желание выступить было столь велико, что он его и осуществил: играл с замороженным пальцем. Слава Богу, рука не пострадала. Вскоре Алеша получил приглашение на Конкурс Вэна Клайберна в Техас и завоевал на нем Гран-при. Эта победа открыла ему двери американских концертных залов, и началась интенсивная гастрольная жизнь: выступления с лучшими оркестрами и дирижерами, записи, встречи со знаменитыми людьми. Однажды побывал в гостях у Владимира Горовица. Престарелый мэтр был гостеприимен, весел и даже музицировал с юным коллегой в четыре руки. В 95-м году Султанов выиграл в Варшаве Конкурс имени Шопена, после которого его узнала Европа.

- Очень хочется поиграть в России, - говорит Алеша, - но для этого надо удачно выступить на конкурсе, а конкуренция очень сильная. Ну что ж, тем интересней: есть упоение в бою!

Евгений Эпштейн

 

 

 

«Культура», №24, 2-8 июля 1998 г.

 

Убедительная победа хорошего над наилучшим.

Пианисты.

 

Раскол между решением жюри и мнением публики и экспертов был очевиден. Разумеется, наибольший резонанс вызвала история с неожиданно слетевшим Алексеем Султановым. Как водится у нас в таких случаях, вокруг пианиста тут же создался мученический ореол. Кто-то назвал его единственной личностью на конкурсе (что несколько преувеличено), а некий анонимный доброжелатель уже взывал к Всевышнему о спасении России. Однако в принципе слушательский гнев был вполне праведным. Султанов был одним из самых ярких впечатлений конкурса (а таковых было крайне мало), хотя не все его интерпретации безупречны с точки зрения вкуса взять, к примеру, "Думку" Чайковского или скерцо Третьей сонаты Шопена: Но Седьмая соната Прокофьева в его исполнении - конечно, событие, и одна она способна перевесить все прочее. К тому же среди финалистов были. исполнители, заведомо более слабые во всех отношениях.

Правда, есть и другая сторона вопроса. За разговорами вокруг Султанова, чья исполнительская карьера и без Конкурса Чайковского вполне состоялась, быстро забыли о других несправедливо обиженных.

 

 

 

«Московский комсомолец», 03.07.98.

Под рубрикой СКАНДАЛ:

Победителей не судят- их звездят!

(Жюри конкурса Чайковского раскололось)

 

Объявлены результаты конкурса Чайковского. Вряд ли они кого-нибудь удивили: мафия свое дело знает туго. Кто должен был получить дипломы и деньги — тот и получил. И хотя страсти вокруг конкурса Чайковского кипели всегда — все 40 лет его существования, — нынешний, одиннадцатый, побил все рекорды. И по количеству публики, до отказа забивавшей залы, в которых шли прослушивания. И по уровню скандала, разразившегося на соревнованиях пианистов. Скандал оказался настолько серьезным, что накануне завершения конкурса председатель жюри Андрей Эшпай был готов объявить о своей отставке.

Пианисты Денис Мацуев и Вадим Руденко стали обладателями соответственно 1 и 2 премий. Теперь на Мацуева, музыканта, прямо скажем, не обладающего яркой творческой индивидуальностью, должно ориентироваться юное поколение российских музыкантов. Еще бы, если помимо всех положенных ему "слонов" (1 премия — $10000) он стал в буквальном смысле звездой! Зураб Церетели, который в последнее время освоил профессию « звездодавца» (на днях он вместе с Академией космонавтики обеспечил небесным телом где-то в Большой Медведице г-на Шеварднадзе) лично на церемонии награждения посвятил Дениса в "звездные мальчики": именем Мацуева названо светило в созвездии Лиры. Вадим Руденко, откровенно говоря, крупно облажавшийся во втором туре, на звезду не потянул, но свои 8000 долларов благополучно получил. Объявление лауреата Третьей премии, Фредди Кепфа, вызвало на церемонии откровенную бурную овацию, не прекращавшуюся несколько минут (и Мацуев, и в особенности Руденко были встречены весьма прохладно). Так собравшиеся выразили свое отношение к происходящему. Именно Кемпф, по мнению части членов жюри, мог претендовать на 1 премию. И потому именно Кемпфа группировка судей, возглавляемая проф. Доренским, «красиво» прокатила, используя пресловутую, жутко «тайную» балльную систему.

Кемпф — это второй скандал конкурса. Первый - Алексей Султанов, яркий пианист, поразивший публику и жюри своими нестандартными интерпретациями. Возможно, его трактовки могут кого-то шокировать, с ними, конечно же, можно спорить, но не заметить их, приравнять к " неудачному" исполнению — просто непрофессионально. Тем - не менее, используя все тот же проверенный балльный метод, жюри не пропустило Султанова, обладателя 1 премии конкурса Вэна Клайберна, на третий тур. Тенденциозно освещающий конкурсные события телеканал "Культура" даже не включил выступление Султанова в свои обзоры. И уж совсем позор: зная, что Султанову присужден спецприз от Московского купеческого общества, организаторы даже не пригласили его на церемонию вручения премий — понимали прекрасно, что его появление вызовет еще одну нежелательную волну оваций в зале.

Наш Алеша 4

Алексей Султанов — браво

аутсайдеру.

 

Возникает вопрос: как же Доренский и компания провернули свои дела? Очень просто: в соответствии с балльной системой, оценки, которых отличаются от среднего балла на три

единицы, вообще не учитываются. Таким образом, небольшая группа членов жюри, в том числе его председатель Андрей Эшпай, пытавшаяся восстановить справедливость и поставившая тому же Кемпфу более высокий балл, — была попросту отсечена от голосования. Попытки Андрея Яковлевича усовестить коллег ни к чему не привели, и он чуть было со скандалом не вышел из состава жюри. То, что Эшпай все-таки довел свою работу до конца, — мужественный поступок: именно по его инициативе Кемпф получил спецприз, именно он правдиво заявил о фактическом расколе в жюри.

Конкурс Чайковского по специальности "фортепиано" проигран. Может быть, он не нужен? Напротив, очень нужен. Доказательство - тот фантастический интерес, который проявили к этому событию любители музыки. Но если мы не хотим окончательно упасть в глазах мировой музыкальной общественности, конкурс должен стать качественно другим. Чтобы и публика, и пресса, и жюри могли наслаждаться музыкой и обсуждать творческие индивидуальности конкурсантов. А не махинации судей.

Лауреатами первых трех премий стали: Сольное пенив: Миеко Саго (Япония) и Бесик Габиташвили ( Грузия) — 1 премия, Елена Манистина (Россия) и Евгений Никитин (Россия) - II премия, Майра Мухамед ( Казахстан) и Александр Киселев (Россия)— III премия.

«Скрипка»: Николай Саченко. (Россия) - 1 премия, Латиса Хонда-Розенберг (Германия) - II премия, Ичунь Пань (КНР) - III премия.

Виолончель: Денис Шаповалов (Россия) — премия, Ливей Куин (Австралия) - II премия, Борис Андрианов (Россия) — III премия.

Екатерина Кретова.

 



[1] Проекция кота — вид сзади — моя студенческая эмблема. В компьютерной графике — работа Стаса в 1996 году.

[2] Пресс-бюллетень VI Международного конкурса им. Чайковского. Июнь 1978 г.

[3] Помню Алешу с этой скрипочкой, кажется, ему было меньше 4-х лет. По просьбе родителей: «Леша! Сыграй «ля», Леша играл и раскланивался.

[4] Тогда Султановы останавливались у нас в Балашихе. Леша был болен, всю ночь «горел» от высокой температуры. Вечером в день концерта мы повезли его на нашей машине в Колонный зал. Вносил его я на руках, закутав в свою шинель. Из запомнившихся мне мелочей, помню, что проносил я его через толпу узбекских девушек из ансамбля «Бахор», очаровательные девочки, но как они матерились по-русски! Я — офицер Советской Армии многого не слышал до этого, тем более от таких очаровашек!!

[5] Так как я «неважный» музыкант, то своему восприятию Алешиного исполнения доверять не мог. Поэтому я очень внимательно следил за реакцией зала. Подтверждаю безумную реакцию слушателей, я всегда наблюдал восторг слушателей от исполнения любых произведений Алешей.

[6] В то время Алеша жил у нас и очень много занимался. Мы называли свою квартиру «спальный зал Консерватории». Соседи не догадывались, что играет Леша, поэтому как-то я обнаружил в почтовом ящике записку: «Если Вы так любите классическую музыку, уменьшите громкость Вашего проигрывателя!»

[7] Мы со Светой были на всех турах прослушивания. На втором туре с нами был мой друг по институту, армии и совместной работе уже на гражданке Сеня Бикман, человек достаточно далекий от музыки. Но когда я увидел, что Сеня вытирает глаза при слушании Леши, я был поражен. А на следующем туре я испытал то же. Интересно, что Света обратила мое внимание на то, что Леша играет после Диева (аспиранта проф. Л.Н. Наумова, а Леша был в 9-м классе ЦМШ у того же Л.Н.) и ту же программу. Но когда заиграл Леша, то был уже другой Шопен, не «диевский». Когда Леша окончил, то присутствовавшие в зале человек 100 грузин, прилетевших из Тбилиси «болеть» за своего участника, встали и устроили Алеше овацию минут на 5. Под этот шум я вышел из зала, так как должен был уехать на работу. Открывшая мне дверь служительница Консерватории мне прошептала: «Как он играет!», а я ... достал платок и, промокая глаза, не мог выговорить ни слова.

[8] Если мне не изменяет память, то из 22 участников должны были пройти 5, Леша был вторым.

[9] Не только в таких залах. Для «обкатки» Алеши, когда он жил у нас, наш детский врач Галина Петровна Орехова организовала для Леши прослушивание в одной школе Балашихи в одном из военных городков. Там солдаты принесли пианино в зал, достав отвертку я свинтил его, как следует, и Леша играл. Реакция зала — а там были только дети и их дедушки и бабушки — непередаваема. Лешу и сейчас у нас помнят и интересуются его успехами, переживая за него...

[10] В день открытия конкурса Леша сломал палец, по его объяснению: «крышкой рояля», по мнению Файзула: «подрался с кем-то из-за девочки». Мама помчалась с ним в травмопункт. К счастью, дежурил один из ведущих московских профессоров-травмотологов. Он сделал все необходимое и Леша выступил в последний день I тура. После исполнения каждого произведения, Леша убегал за сцену, где специально приехавший в консерваторию этот профессор делал ему необходимую процедуру и Леша выбегал для продолжения своего выступления. Несмотря на это, он успешно прошел на II тур и там тоже выступил блестяще. Зарубежные члены жюри оценивали его высшими баллами, наши — много скромнее, так как кто-то (?) посчитал, что Леше «рано быть лауреатом» (!?!?), и его к III туру не допустили.

[11] Победы на международных конкурсах им. В. Клиберна (1983) и им. Ф. Шопена (1995} не защитили Алексея Сутанова от повторной блокады на конкурсе им. П. Чайковского.

 

 

1982-87 гг. Ташкент

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 «Ленинская правда», 01.12.1982.

 

 Звучащая панорама

 

 

В ознаменование 60-летия образования СССР Ленинградская филармония имени Д.Д. Шостако­вича продолжает цикл концертов с участием лучших симфонических коллективов из братских союз­ных республик.

В Большом зале Филармонии с успехом выступил заслуженный коллектив Узбекской ССР республикан­ский симфонический оркестр. Композиторское творчество края было представлено Пятой симфонией М. Таджиева, сочинением, где глубинные традиции национального фольклора органически соединяются с опытом
мировой, музыкальной культуры Это темпераментное, многоплановое произведение включает в себя ряд яр­ких картин народного быта. Симфония посвящена главному. Дирижеру, узбекского оркестра, народному арти­сту республики профессору 3. Хакназарову и под его управлением прозвучала увлеченно и стройно. Коллек­тив продемонстрировал тут лучшие  свои качества: обостренное чувство ритма, тембровую красочность и яр­кость общего звучания.  

Проявлением того, как заботятся а Узбекистане о росте молодых дарований, стало выступление 13-летнего солиста А. Султанова. Он великолепно сыграл Второй фортепианный концерт Шопена — с тонким ощущением романтической природы образов, виртуозным совершенством.

 

 

 М.Бялик

 Заслуженный деятель искусств РСФРСР

 

 

 

 

 

 «Советская культура», 21.06.1983.

 

 Играет Шопена Алёша

 

 

В репертуаре 13-летнего Алеши Султанова, ученика республиканской средней специальной шко­лы-интерната В. А. Успенского, сложнейшие произведения Бетховена, Сметаны, Шопена, русских и советских композиторов.

Год назад юный пианист стал лауреатом международного радиоконкурса «Концертино Прага», он играл с симфоническим оркестром под управлениям польского дирижера Богуслава Мадея, с Киевским камерным оркестром, выступал в Колонном зале Дома союзов.

Самой заветной мечтой Алеши Султанова является участие в шопеновском конкурсе, который состоится в будущем году в Варшаве Потому и летом он продолжает заниматься музыкой.

В музыкальной школе - интернате вместе с Алешей обучаются на полном государственном обеспечении 560 одаренных детей из всех областей республики — будущих исполнителей, композиторов, педагогов.

 

 

 А. Любечанский

 

 Ташкент.

 

 

 

 

 

 

 «Литературная газета», 30.05.1984.

 

 Центральная Музыкальная...

 

 

О ЦМШ знают, кажется, все — кто не слышал о Центральной музыкальной школе при Московской консерватории? И она ведь действительно Центральная — 450 ребят из

всех союзных и автономных республик занимаются в ней,

десятки выпускников прославили ее за пятьдесят с лишним лет существования — достаточно назвать хотя бы Леонида Когана и Геннадия Рождественского.

Я приехал, когда экзамены уже кончились. Все же детей позвали из коридора! они выбежали на сцену, но играть в  жаркий майский день не очень-то хотелось; желание, видимо,было одно— поскорей удрать во двор. Ну что говорить — дети…

Зато Алеше Султанову — не до прогулок. На два месяца «изменил» он своему ташкентскому педагогу Тамаре Афанасьевне Попович, приехав на стажировку в ЦМШ, где занимается  с  профессором   консерватории  Л.   Н.   Наумовым.

«Феноменальная техника»,— говорит Лев Наумов о юном музыканте. «Удивительный музыкант!» — говорит директор ЦМШ Валентин Бельченко. «Наша гордость и надежда!» — говорит министр культуры Узбекистана Зухра Рахимбабаева.

 

 

 Г.Цитриняк

 

 

 

 

 

 

 Журнал «МУЗЫКАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ», №23, 1985

 

 Представляем молодых. Алёша Султанов. 

 

 

 

123.jpg

 

 

 

В музыкальных кругах Ташкента впервые услышали это имя, когда исполнителю было всего восемь лет: Алеша Султанов играл ре-мажорный концерт для фортепиано с оркестром Моцарта: Играл светло и проник­новенно, его слушали, затаив дыхание. В девять лет он исполнил Первый концерт Бетховена. Спустя год — ре-минорный концерт Моцарта, за следующие три года включил в свой репертуар еще четыре концерта — Третий Бетховена, Второй Шопена, Второй Рахманинова, Первый Чайковского... В это же время им были вы­учены и сыграны сольные программы, включавшие «Аппассионату» Бетховена, две сонаты и «Andante spianato» Шопена, труднейшие этюды...

Уже один этот перечень говорит о многом. Однако еще важнее то, как играет юный музыкант.

В Алеше с самого начала поражала стилистическая чуткость. Как-то, совсем маленьким он играл в кон­церте несколько пьес и этюдов Шопена и затем Рондо соль мажор «Ярость по поводу потерянного гроша» Бетховена. Надо было слышать произошедшую образную перестройку — изменилось все: настроение, каче­ство звука, ритмика, движение... Когда слушаешь Алешу Султанова, совершенно исчезают проблемы «технического» порядка (у него отличный пианизм, природное ощущение инструмента). Удивляет его безоши­бочное проникновение в суть произведения, достоверность интерпретации. Уже в двенадцать лет (!) он сумел проникнуть в сложнейший мир такого масштабного сочинения, как Соната си-бемоль минор Шопена. Просто удивительно, с какой убедительной силой передал он мужественную героику, возвышенный дух и глубину ге­ниальной музыки. Такое никого не может оставить равнодушным...

Он родился в 1969 году в семье музыкантов. Мать и отец— преподаватели Ташкентской консерватории. Еще двухлетним малышом он на слух подбирал популярные мелодии. А вскоре произошел любопытный слу­чай: слушая дома репетицию виолончельной сонаты Прокофьева, Алеша вдруг стал помогать пианисту пере­ворачивать страницы. Вначале его одергивали, но потом удивленные родители поняли, что он, запомнив му­зыку, переворачивает страницы как раз в нужных местах...

В специальной музыкальной школе при Ташкентской консерватории Алеша занимается у заслуженной учительницы Узбекской ССР Тамары Афанасьевны Попович, прекрасного педагога, воспитавшего немало способных музыкантов, Особое внимание уделяет пианисту и директор школы Ирма Гулямовна Юлдашева. Недавно ему, как и Жене.Кисину из Москвы, и Вадику Репину из Новосибирска, по рекомендации Т. Н. Хренни­кова назначена специальная стипендия Союза композиторов СССР.

Пианистический взлет Алеши был стремительным. В одиннадцать лет он стал лауреатом международ­ного радиоконкурса «Концертино-Прага», играл с симфоническим оркестром под управлением польского ди­рижера Б. Мадея, был приглашен на гастроли в Киёв, где исполнил с оркестром под руководством А. Шароева ре-минорный концерт Моцарта. Затем он совершает первое зарубежное турне — гастролирует в Югославии. В одной из газет можно было прочесть: «Блестящим исполнением революционного этюда Шопена открылись дни культуры Узбекистана в Македонии. Четырнадцатилетний исполнитель А, Султанов — чудо-ребенок. Это пианист высокого класса, которому предстоит большая артистическая карьера. Во Втором концерте для фор­тепиано с оркестром Рахманинова он продемонстрировал мастерство и исполнительскую зрелость.Трудно было поверить, что это играет ребенок».

Восхищенные отзывы о концертах в Ленинграде, Новосибирске, Кисловодске, в ГДР... И все это в воз­расте 12—13 лет! Кстати, именно молодость помешала Алеше Султанову выступить на шопеновском конкур­се. На отборочных прослушиваниях он, по общему мнению специалистов, с честью выдержал испытание, но...по уставу варшавского конкурса участнику должно быть не менее 17 лет, а Алеше только что исполнилось 16...

Сейчас мечта Алеши Султанова — играть на предстоящем конкурсе имени Чайковского. Он готовит про­грамму под руководством Т. А. Попович и систематически консультируется у профессора Московской консер­ватории Л. Н. Наумова. Недавно юный пианист вернулся из концертной поездки по Казахстану. Ему хочется играть, играть и играть — естественное желание талантливого молодого человека, которого переполняет му­зыка. Перед ним открыты все пути для осуществления-этой мечты.

 

  Т. Контуашвили

 

 

 

 

 

 

 «Правда», №177 (24799), 26 июня 1986 года

 

 Преодолеть себя 

 

 

   Нелепая случайность: пианист закрывает рояль, крышка падает и больно бьет по руке, по пальцам. А завтра выступление, 16-летний Алеша Султанов — один из самых юных участников конкурса— не знает, сколько времени понадобилось бы ему в обычных условиях, чтобы снова сесть за инструмент. Конкурс заста­вил его преодолеть боль. 19 июня он вышел на сцену Большого зала консерватории. После каждого номера программы вставал из-за рояля, шел за кулисы, ще его ждал врач. Возвращался и снова играл. Столь же драматично складывались и первые конкурсные шаги югославской пианистки Татьяны Тунтевои: повреждение пальца потребовало вмешательства медиков.

На пять дней пришлось молодым артистам перенести выступление,- определенное регламентом смотра, — волей жребия они оказались рядом. Не только номера билетов — 43 и 44, но и конкурсные перипетии сбли­зили музыкантов. Доброжелательные московские слушатели искренне переживали за их успех и готовы были, казалось, тут же вручить все призы этим ребятам, сумевшим преодолеть себя на трудном творческом пути. Ведь турнир — не только единоборство талантов, это и состояние человеческого духа, проявление воли, нравственных, да и просто физических сил. Слушатели оценили их мужество, А что скажет жюри?..

А вечером, когда объявлялись результаты первого тура конкурса пианистов, Алеша Султанов был на­гражден заслуженными аплодисментами. Ташкентский музыкант назван .в числе 39 исполнителей из восем­надцати стран, допущенных к выступлениям во втором туре. Борьбу продолжат все советские пианисты.

 

 

 Л. Бернаскони,

 А.Комраков,

 корр. ТАСС.

«Правда», №177 (24799), 26 июня 1986 года 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 "Правда" № 177(24799) 26 июня, 1986

 

 "Апассионата" не отменяется 

 

   Случай на конкурсе.

 

    12.jpg 

Это случилось вечером 11 июня. Алеша Султанов, ученик средней специальной музыкальной школы при Ташкентской  государственной    консерватории, репетировал Бетховена перед первым туром конкурса. Как это произошло, он и сам не может объяснять. Помнит лишь, что подошел к роялю, неловким движением за­дел подставку, и большая крышка «Стейнвея» рухнула. Он даже не успел отдернуть пальцы. Почувствовал острую боль. И еще больше страх: как же он сможет играть? Номер у него был 43-й. Выступать не завтра — через несколько дней. Но заживет ли ушиб? Он не пред­
полагал тогда, что дела его горазда хуже- перелом…    

На узкой гостиничной кровати пианист сидел с забинтованной рукой, похожий на обычного мальчишку, сорвавшегося с турника. Мама утешала: «Тебе всего шестнадцать, Алеша. Сыграешь на следующем конкур­се». И это утешение звучало как приговор. -

Из окна он видел афиши конкурса, на экране телевизора каждый вечер играли его возможные соперни­ки. А он был вынужден ходить на перевязки, делать компрессы и слушаться профессора» медицины, а не му­зыки.

— Сыграешь непременно,—убеждал профессор Московской консерватории Л. Наумов, а про себя ду­мал о том, что в гипсе, как в скорлупе, умирает все: ноты, движение, ритм. Как в раковине, музыка поживет там еще день-другой, и исчезнет. Нет никакой гарантии, что это возникнет вновь. И все же на следующее утро, придя в класс,. Наумов сказал: «Ну что ж, будем заниматься». «Откуда играть?» — спросил Алеша.

Но что можно сыграть одной рукой? Гаммы, необходимые упражнения. Есть, впрочем, и сочинения, на­писанные специально для левой руки. Но «Аппассионата» — это другое... Именно ее предназначалось испол­нить Султанову на первом туре.

На репетиции он играл сонату Скрябина, сонату Шопена, этюды Рахманинова... «Не спеши»,— останав­ливал его профессор. Но он спешил, словно пытаясь заполнить музыкой вынужденное «молчание» правой руки. «Небрежно, поласковее»,— просил профессор. Но он играл все жестче и жестче. Он был почти жесток в своей игре — к музыке и к роялю. «Ну еще покруглее»,— профессор показывал овал. Но он был резок, угловат.

До прослушивания оставалось два дня. И здесь в самый раз вспомнить еще об одном че­ловеке.. Спортивный врач В. Сназин был тем самым врачом, что накладывал Султанову гип­совую повязку. Теперь же он выносил на суд коллег и педагогов фантастическую, немысли­мую идею: разрешить мальчику играть на конкурсе под анестезией. Сам в недавнем про­шлом спортсмен, он не раз оказывал помощь футболистам и хоккеистам, получившим травмы во время матчей. Но хоккей — это мужское дело. А тут была музыка, предстояло играть Скря­бина, Шопена...

    В назначенный час Султанов все-таки вышел на сцену.

Сназин с ампулами хлорэтила стоял за кулисами. Никто еще не верил: ни жю­ри, ни публика, что такое возможно,

— Если доиграешь до конца «Аппассионату»,— шепотом сказал Сназин,— то доиграешь до конца все остальное.

От заморозки рука покрывалась голубым колючим инеем.. И когда он выходил на сцену и начинал иг­рать, казалось, что и пальцы, и клавиши рояля сделаны из одного сверхпрочного белого материала. Правда, в отличие от клавиш пальцы еще искрились в лучах тысячесвечовых хрустальных люстр. Когда он кончил иг­рать «Аппассионату», зал взорвался аплодисментами. И только врач знал: заморозки хватило лишь на четыре минуты. Кульминацию он играл теплыми, живыми, все чувствующими руками.

«Я до сих пор не могу поверить в эту историю. Но то, что он играл превосходно, это — факт»,— сказал после выступления один из членов жюри. Да, и сегодня многие в это не верят. А те, кто верит, задают по-человечески вполне объяснимый вопрос: «Зачем, ради чего это было сделано? Что и кому он хотел дока­зать?»

Задумываясь сегодня над этим необычным случаем, понимаешь одно: помимо мастерства, профессио­нализма, существует для истинного исполнителя еще одно, наверное, самое главное качество. Это — уваже­ние к слушателям. «Ведь меня ждали в зале— сказал Алеша Султанов.— Да и неудобно было перед учите­лями, перед мамой, которая бросила все и приехала в Москву, перед членами жюри, которые пошли мне на­встречу и перенесли день моего выступления. Ведь каждый человек за что-то в ответе...»

Вчера он играл на втором туре конкурса...

 

 

 

Г. Бацанова,

Н. Мишина,

А. Назаренко (фото).

 

 

 

 

 

 

 

          VIII Международный конкурс имени П.И. Чайковского

 

          Поэты или атлеты 

 

 

          Дух и энтузиазм великих рыцарей фортепиано, братьев Антона и Николая Рубинштейнов, незримо ви­тал над конкурсной сценой, где решались судьбы будущего мирового пианизма. 112 молодых пианистов (на предыдущем московском конкурсе их было 79) из 30 стран сверкали грозным оружием фортепианной класси­ки, доказывая её священное право на почетное место в духовных «мастерских» современного, озабоченного делами человечества.

И вот выбегает стремительно на арену турнира и садится за рояль шестнадцатилетний Алексей Султа­ном Мало кто уже надеялся, что выступление его состоится: ведь всего несколько дней назад, в канун конкур­са, у него сломалась косточка правого мизинца. Но воля к победе над собой и презрение к отступлению побе­дили боль и страх. И Алексей играл Бетховена, Чайковского, Шопена, Рахманинова на таком пределе темпе­рамента и все нарастающей, почти отчаянной артистической свободы, что музыке оставалось лишь открыть перед ним свою сокровенную суть...

После большой работы жюри конкурса для участия во втором туре состязания пианистов были отобра­ны 39 исполнителей, среди них 11 советских пианистов.

 

          Т. Грум-Гржимайло 

 

 

 

 

 

 

          «Комсомольская правда», 2 июля 1986 года

 

          В Москве продолжается VIII Международный конкурс имени ПМ Чайковского. Рассказываем о шестнадцатилетнем пианисте Алексее Султанове

 

          Один на один со сценой 

 

          «Тройка против семерки, не считая Султанова».

 

 

 В разгар конкурса Чайковского журналисты разговари­вают между собой афоризмами. Сей означает: из одиннадцати советских пианистов трое — Ирина Плотни­кова, Наталия Трулль и Татьяна Климова — бросили смелый и громкий вызов нашим мужчинам (семерке). О шестнадцатилетнем Алеше Султанове разговор особый. Объявление гласило: его выступление переносится на заключительный день первого тура «в связи с болезнью». Все сомневались: выйдет ли вообще наш самый юный пианист?

Тамара Афанасьевна Попович ~ заслуженный педагог Узбекской ССР, преподаватель республиканской средней спецшколы при Ташкентской консерватории рассказывает о своем воспитаннике: — Алеша наделен масштабностью музыкального мышления, очень ода­рен эмоционально. И блестящие эстрадные данные: он совсем не боится сцены. Задатков у него много, остальное придет с кругозором, с общим развитием. Когда мы ездили на шефские концерты, Алеша всегда был на­шим «центром». Он умеет залихватски рассказывать о прочитанном. Но о творческом отношении к музыке я пока промолчу. Обычно «находит» на него накануне концерта, он сидит, ищет что-то свое

 ...Две «юные» «Аппассионаты» были на первом туре: 19-летнего Александра Сердара из Югославии и Алешина. Алеша подарил нам мину­ты высокого счастья, каких мало бывает в жизни. Почему столь выспрен­ние слова?

Сломана кость мизинца. Отговоры не подействовали («сложное созда­ние!») — решил играть. Накануне выступления сняли гипс. После каждого произведения уходил за кулисы — врач  делал анестезию. То, что вложил в «Аппассионату» страдающий, мятущийся, вечно преодолевающий себя Бетховен, приобрело первичный смысл, какого не вычитаешь в учебниках    по музлитературе.

 

 

Алеша, как же можно было решиться на такое отчаянное выступление?

 

Я был уверен, что сыграю, даже если отвалится рука. Столько готовиться, пройти столько отборов — и не играть?!

 

Помните, в телепередаче «..До шестнадцати и старше» вас спросили: в чем вам в жизни повезло? А вы ответили:. «Повезло с педагогами».

 

Я у Тамары Афанасьевны с «нулевки». Это она меня «сделала». Она всю себя отдает ученикам. Она только на первый взгляд такая хрупкая. У-у, это человек, у которого железная воля и железное слово. Я ведь маленький был довольно ленивый. Она меня после уроков , в классе запирала, чтобы я свои 4—5 часов отыг­рал с толком.

 

А сейчас сколько?

 

Часов семь-восемь.    

   

Мы все за вас переживали. Наверное, зал знал, что рука не в порядке.

 

Надеюсь, не по моей игре узнали...

 

А как же вы собираетесь играть на втором туре?

 

Как? «Молча, скрипя зубами». Врач говорит, что дело идет на поправку. Он даже считает, что сейчас играть этим пальнем почти полезно.

 

Ничего себе врач...  

   

Да нет, Владимир Яковлевич Сназин замечательный человек, он буквально от меня не отходит. За четыре дня кости прихватились на каких-то живинках. На первом туре он дал мне сыграть в полную силу.

 

Как же вы всю неделю занимались? В гипсе, что ли?

 

Левой рукой. Если левой играть в два раза больше, правая меньше выходит из формы.


         Так что все оказалось просто. Ничего возвышенного...

 

 

Н.Коренева. 

 

Контент сайта является собственностью семьи Султановых.
При цитировании ссылка на сайт обязательна.